Об этом пишет политолог Сергей Маркедонов в своем Telegram-канале.
1. Экспертная гипотеза о вестернизации внешней политики Армении получила новые яркие подтверждения. Сначала кратко о событийной канве.
2. Министр иностранных дел Арарат Мирзоян в интервью известному турецкому каналу «TRT World» заявил о наличии у его страны «европейских устремлений». Страновая аффилиация канала не кажется нам лишь игрой случая, хотя и в конспирологические крайности бросаться не следует. В руководстве Армении есть представления о том, что нормализация отношений с Турцией, равно, как и мир с Азербайджаном облегчат евроинтеграционные перспективы. Правильно ли такое восприятие или нет, покажет практика, пока лишь зафиксируем его.
3. Через три дня после интервью Мирзояна Европарламент 504 голосами за при 4 голосах против и 32 воздержавшихся принял резолюцию, предлагающую руководству ЕС рассмотреть вопрос о предоставлении Армении после Грузии, Молдавии и Украины статуса кандидата на вступление в Евросоюз. Еще через два дня после принятия данного документа премьер-министр Никол Пашинян, открывая заседание кабмина, заявил о необходимости широкой общественной дискуссии по этой теме.
4. Чтобы не оказаться заложником текущей конъюнктуры, рассмотрим системные основания для кооперации Еревана и Брюсселя. Такое сотрудничество развивается уже не первый год. При президенте Роберте Кочаряне Армения и ЕС подписали Соглашение о партнерстве и сотрудничестве 91996, вступило в силу в 1999). В 2004 году Ереван присоединился к программе Европейской политики соседства. Летом 2010 года уже в президентский срок Сержа Саргсяна Армения начала переговоры о заключении Соглашения об Ассоциации. И не исключено, что и подписала бы его, если бы не украинский кризис, недовольство Москвой, военная эскалация в Сирии и усиление позиций Турции на Ближнем Востоке и в Закавказье. В 2013 году Саргсян нажал на «тормоз» и предпочел Таможенный союз (ставший впоследствии ЕАЭС). Это, однако, не помешало ему же в 2017 году подписать Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с Брюсселем. Оно вступило в полную силу уже при Николе Пашиняне в марте 2021 года.
5. Зачем Армении европейские берега? Во-первых, экономика. По оценкам армянского МинЭКа, «если взять ЕС как единый рынок, то он является вторым крупнейшим торговым партнеров Армении после России». Во-вторых, долгие годы считалось, что Еревану важно не дать Баку монополизировать влияние на Брюссель. В-третьих, фактор диаспоры (особенно важный в случае с Францией). В-четвертых, вовлечение Парижа в Минскую группу ОБСЕ (впрочем, после 2020 года значение этого формата подверглось политической гиперинфляции). В-пятых, смена поколений и выстраивание карьерных планов «новых армян» в перспективных экономических секторах (например, IT, а не извоз или оптово-розничная торговля). Все эти тренды, повторюсь не Пашиняном начинались, не им и закончатся.
6. В чем, однако, есть принципиальные отличия нынешней властной команды Армении от предшественников. Комплиментаризм по-кочаряновски и по-саргсяновски строился по принципу «и-и», а не «или-или». 24 февраля 2017 года председатель Евразийской экономической комиссии Тигран Саркисян (до этого он занимал и пост премьер-министра Армении) заявлял, что позиция Еревана заключается в том, чтобы сотрудничать и работать как с Европейским союзом, так и с ЕАЭС. И соглашение-2017 между Арменией и ЕС как раз и противопоставлялось Ассоциации. Никто не ставил под сомнение и эксклюзивную роль Москвы в обеспечении безопасности республики. Негласно даже существовала формула: «оборона и Карабах- это Россия, а экономика и технологии-Европа». Хотя, скажем честно, формула была далека от совершенства, ибо экономического значения РФ никто не отменял.
7. Сейчас же, когда Карабах утрачен и деарменизирован, Ереван стремится продвигать концепцию «или-или». И с каждым днем все более явно, не слишком стесняясь в выражениях. Но такой подход чреват рисками. В борьбе за европейские перспективы существует возможность покинуть один берег, но так и не пристать к другому.
